ПРОБЛЕМА ПРОСТРАНСТВА
ПРОСТРАНСТВО В ЯЗЫКЕ
Пространственное созерцание, РїРѕ Кассиреру, — РѕРґРёРЅ РёР· первейших медиумов, через которые язык осуществляет СЃРІРѕСЋ логическую функцию РІРѕР·РіРѕРЅРєРё впечатлений РґРѕ представлений. Уже наиболее общие выражения духовных процессов отмечены несомненной печатью пространственных представлений; эта «метафорическая» передача сохраняется Рё РІ высокоразвитых языках. Таковы немецкие выражения представления (Vorstellen), понятия-понятия (Begreifen) Рё С‚.В Рґ., имеющие прямые аналоги РЅРµ только РІ родственых языках РёРЅРґРѕ-германской (индоевропейской) ветви, РЅРѕ Рё РІРѕ всех РґСЂСѓРіРёС…. РќРѕ особенной точностью отличаются РІ этом отношении языки первобытных народов; пространственные различия как Р±С‹ рисуются здесь вплоть РґРѕ учета самомалейших штрихов Рё нюансов. Вестерман (РѕР± этом уже была речь) фиксирует РґРѕ 33 специальных выражений процесса хождения РІ языке РРІРµ. РџРѕ мнению Креферда, малайо-полинезийские языки столь остро различают самые разнообразные положения человеческого тела, что анатом, художник или скульптор могли Р±С‹ извлечь РёР· этого непосредственную пользу; РІ яванском например, через РѕРґРЅРѕ РѕСЃРѕР±РѕРµ слово передаются десять различных СЃРїРѕСЃРѕР±РѕРІ стояния Рё двадцать — сидения. Кассирер РїСЂРёРІРѕРґРёС‚ интересный пример РёР· наблюдений Боаса над языками американских туземцев: фраза, подобная нашей «Человек болен», выражается РІ РЅРёС… таким образом, что РІ ней отмечается, РЅР° каком расстоянии РѕС‚ говорящего находится субъект, Рѕ котором идет речь, виден ли РѕРЅ или РЅРµ виден. Пространственная характеристика включает здесь РІ себя также временные, качественные Рё модальные различия: цель действия, например, тесно связана СЃ пространственной целью Рё С‚.В Рґ.
Во всех этих фактах, считает Кассирер, проявляется общая черта языкового мышления, имеющая также высокую познавательную значимость. Речь идет о способности языка к тому познавательному явлению, которое Кант описал в главке о «схематизме чистых понятий рассудка». Применение понятий к чувственным созерцаниям было бы, по Канту, невозможным без участия посредника, объединяющего эти разнородные элементы. Такова «трансцендентальная схема», познавательный кентавр, чувственный и интеллектуальный одновременно. Схему Кант строго отличает от образа: образ — продукт эмпирической способности продуктивного воображения, схема же — условие возможности самих образов, как бы монограмма чистой априорной силы воображения. «Язык, — пишет Кассирер, — в своих наименованиях пространственных содержаний и связей обладает такой «схемой», к которой он относит все интеллектуальные представления. Дело обстоит так, как если бы все мысленные и идеальные отношения усваивались языковым сознанием лишь через то, что оно проецирует их на пространство и аналогично «отображает» в нем» (1.149).
Рта функция действенна, РїРѕ мысли Кассирера, уже РІ древнейших РёР· известных языку пространственных словах. РћРЅРё РІ равной степени обращены Рё Рє «чувственному» Рё Рє «интеллектуальному»; РёС… вещность просвечивает затаенными глубинами специфики языковых форм. Фонетика вскрывает нам первый момент этой СЃРІСЏР·Рё; едва ли существует, РїРѕ Кассиреру, какой-РЅРёР±СѓРґСЊ класс слов, РіРґРµ характер «естественных Р·РІСѓРєРѕРІВ» был Р±С‹ выражен столь сильно, как РІ словах, обозначающих «здесь» Рё «там», «даль» Рё «близь». Дейктические частицы, фиксирующие эти различия, являются РІ большинстве языков как Р±С‹ отголосками прямых «звуковых метафор». Р—РІСѓРє РЅРµ выходит здесь Р·Р° пределы гласных жестов, РїРѕРґРѕР±РЅРѕ тому, как РІ указательных жестах РѕРЅ служит лишь усилению последних. Кассирер ссылается РЅР° бругмановский анализ указательных местоимений индогерманских языков, РіРґРµ отчетливо выводится членение пространства РІ наипростейших языковых средствах Рё тем самым доказывается наличие некоей идеальной функции РІ простой РіСЂСѓРїРїРµ «естественных Р·РІСѓРєРѕРІВ». Дифференциация местоположений обусловливает дифференциацию местоимений (СЏ, ты, РѕРЅ) Рё физических объектов. Пространственные обозначения предваряют лингвистическое образование категории «предмета». Совершенно особым образом выступает это взаимодействие между категорией пространства Рё категорией субстанции РІ употреблении определенного артикля, который, возникая РёР· пространственного представления, преследует цель более определенной выработки субстанциального представления. Поскольку определенный артикль является относительно РїРѕР·РґРЅРёРј языковым образованием, этот переход представлен РІ нем еще вполне отчетливо; РІ индогерманских языках возникновение его прослеживается РІ частных случаях; РѕРЅ отсутствует РЅРµ только РІ древнеиндийском, древне-иранском Рё латинском, РЅРѕ Рё РІ древнегреческом времен Гомера (лишь аттическая РїСЂРѕР·Р° регулярно применяет его); славянским языкам вообще чуждо последовательное употребление абстрактного артикля, Р° РІ семитских РѕРЅ Рё применяется Рё РЅРµ применяется (РІ более древних, как эфиопский, например). Артикль РІ этом смысле сравнительно легко опознается как простой осколок РёР· РєСЂСѓРіР° указательных местоимений. Р�Р· дейктической формы (Der-Deixis), РїРѕ Бругману, выделяется определенный артикль; предмет (Der Gegenstand), Рє которому РѕРЅ относится, получает благодаря ему строгую определенность как «вне» Рё «там» находящееся, локально отличное РѕС‚ «я» Рё «здесь».
Функция артикля, образующая субстанциональное представление, развилась, как это РІРёРґРЅРѕ РёР· генезиса его, путем СЂСЏРґР° опосредований Рё постепенно. Субстантивация вещи через артикль коренится, таким образом, РІ функции пространственного указания. Вообще процесс образования пространства РІ языке, РїРѕ Кассиреру, отмечен экстенсивностью. Различие местностей РІ пространстве РёСЃС…РѕРґРёС‚ РёР· пункта нахождения самого говорящего Рё расходится РІ концентрически расширяющихся кругах, расчленяя объективную целостность, систему Рё совокупность локальных определений. Локализация поначалу тесно связана СЃ материальными различиями; исходным пунктом ее Кассирер считает различение говорящим частей собственного тела. Тело служит как Р±С‹ моделью построения РјРёСЂР°; РІ нем человек обладает изначальной системой координат, точкой отсчета. Рто доказывается, РїРѕ Кассиреру, уже тем фактом, что выражение пространственных отношений сращено СЃ определенными субстанциально-вещными словами, среди которых первое место занимают слова, обозначающие отдельные части человеческого тела. Так, РІ некоторых негритянских языках предлоги заменяются названиями частей тела: «позади» передается через СЃРїРёРЅСѓ, «перед» через глаз, «на» через затылок, «в» через живот Рё С‚.В Рґ. (Штейнталь). Примеры такого СЂРѕРґР° бесконечны; РѕРЅРё сохранились даже РІ развитых языках. Пространственное происхождение имеют Рё индогерманские падежные формы. Общий прогресс языка отмечен, РїРѕ Кассиреру, наличием Рё пространственных глаголов, исходящих уже РЅРµ РёР· отдельных частей тела, РЅРѕ РёР· его движений. Кодрингтон утверждает РІ отношении меланезийских языков сравнительно позднее образование пространственных глаголов, выражающих гораздо более тонкие различия, чем пространственные существительные. Точкой отсчета, «абсолютной» системой координат Рё РІ этом случае выступает местонахождение говорящего Рё так называемого «адресата» («я» Рё «ты»). Многочисленные наблюдения показывают здесь РЅРµ только ствердение языкового созерцания РІ «данности» пространства, РЅРѕ Рё преодоление его через изображение движений Рё чистой деятельности, РІ которых, РїРѕ словам Кассирера, «чисто предметное, субстанциальное единство пространства СЃ необходимостью преобразуется РІ динамически-функциональное единство, Рё само пространство построяется как целостность направлений действия, директивных Рё силовых линий движения» (1.163–164). Тем самым объективный аспект построения РјРёСЂР° представлений дополняется новым фактором; здесь, РІ этой частной сфере образования языка, РїРѕ Кассиреру, находит СЃРІРѕРµ оправдание общий закон всех духовных форм, выражающийся РІ сотворении своеобразной корреляции между «я» Рё «действительностью». Выработка внешнего созерцания чеканит Рё внутреннее созерцание; формирование пространственых слов способствует обозначению «я» Рё его отграничению РѕС‚ прочих субъектов. Почти РІРѕ всех языках личные местоимения возникали РёР· пространственно указательных; полумимический, полулингвистический акт указания порождал противоположность РЅРµ только пространственных расположений, РЅРѕ Рё личных местоимений. РџРѕ Габеленцу, РЅР° которого ссылается Кассирер, «здесь» значит, РіРґРµ СЏ есть, Р° то, что находится «здесь», СЏ обозначаю как «это», РІ противоположность «тому», что «там» (таким образом объясняется РІ латинском употребление hiСЃ, iste, ille = meus, tuus, ejus). Аналогичную СЃРІСЏР·СЊ Гумбольдт обнаружил РІ СЏРїРѕРЅСЃРєРѕРј Рё армянском, Бругман — РІ индогерманских языках, Брокельман Рё Дильман — РІ семитских, Грунцель — РІ алтайских, Гэчет Рё Мэтьюс — РІ языках североамериканских Рё австралийских туземцев. Р’Рѕ всех этих случаях чисто «духовное» различение трех лиц РЅРµ лишено еще непосредственно-чувственной, прежде всего пространственной окраски. «Явления РїРѕРґРѕР±РЅРѕРіРѕ СЂРѕРґР°, — заключает Кассирер, — непосредственно указывают РЅР° то, как язык словно Р±С‹ очерчивает РІРѕРєСЂСѓРі говорящего чувственно-духовный РєСЂСѓРі Рё как РѕРЅ отводит центру «я», Р° периферии «ты» Рё «он». Своеобразный «схематизм» пространства, прослеженный ранее нами РІ построении объектного РјРёСЂР°, оправдывается здесь РІ обратном направлении — Рё лишь РІ этой РґРІРѕСЏРєРѕР№ функции пространственное представление РІ языке достигает предельного совершенства» (1.166).